the NachtKabarett

«ДЕГЕНЕРАТИВНОЕ» ИСКУССТВО И ФАШИЗМ

Все текстовые и другие элементы сайта защищены авторскими правами © Nick Kushner, если не указано иное.
Переведено Екатериной Денисовой, Marilyn Manson VK Support Club.

Главной темой The Golden Age Of Grotesque стал своеобразный «взгляд назад», в прошлое, попытка во всей красе представить слушателю те исторические эпохи и течения в искусстве (в большинстве своем, считавшиеся гротескными, декадентными и развратными), которые повлияли на альбом и его создателя. Одним из таких «влияний», которое смело можно назвать наиболее примечательным как в истории, так и в контексте The Golden Age Of Grotesque, является творчество немецких художников 1930-х годов, которое, набирающая обороты нацистская партия, окрестила «дегенеративным». И хотя это не всегда выражалось так явно, но мотив дихотомии и непрекращаемой битвы между цензурой и самовыражением всегда оставался доминантным в творчестве Мэнсона. Эта тема не теряет актуальности и в современной Америке. Хотя, на сегодняшний день свободное искусство запретить невозможно (ну, по крайней мере, это не очень часто удается), вопрос о подавлении новых, свежих, и прогрессивных идей в творчестве и экспрессии воистину стоит ребром. Если цензура не в состоянии что-то запретить, то это что-то тут же попадает под пресс устоявшихся социальных стандартов красоты и уродства (а они порой бывают страшнее самой цензуры). Именно против них все время борется Мэнсон.

В Германии, равно как и во всей Европе, после Первой Мировой, растущая апатия молодежи и сильнейшее разочарование в правительстве, предавшем свой народ и ввергнувшем его, в едва ли не самую ужасную войну за всю историю человечества, послужило предпосылкой для зарождения, пожалуй, самого прогрессивного движения, которое когда-либо знавал мир искусства. Молодежь, которой доводилось мириться с чувством разочарования и апатии, обернула эту ярость, эту скуку и тоску себе на пользу, и произвела на свет кубизм, дадаизм, сюрреализм и экспрессионизм. Все было совершенно иначе, чем сейчас рассказывают в школах: искусство для них было чем-то реальным, осязаемым, чем-то, что меняло их жизнь, это был побег, а для некоторых, это был единственный способ остаться вменяемым. Практически весь цивилизованный мир после войны находился в состоянии беспорядка и замешательства, и не удивительно, что искусство выражало общее настроение того времени. Оно, с такими его провокационными течениями как дадаизм, стало уродливым, стало шокирующим; искусство стало местью творца миру, который сбил его с ног и привел в заблуждение; его уродство и жестокость лишь отражали деградацию общества вокруг.

Но далеко не каждый был в состоянии найти спасение в искусстве, ведь не все ценили ту жестокую и гротескную реальность, которую оно предлагало. И хотя художникам удалось во всей красе изобразить общество и спасти себя, они, однако, были не в силах спасти плебейские народные массы, нуждавшиеся в конкретном и немедленном решении. Мировая экономика буквально катилась ко всем чертям (как это было во времена Великой Депрессии), деньги обесценились настолько, что стали в один ряд с обоями и туалетной бумагой. Когда нацисты, путем шантажа и террора, наконец, пришли к власти, было обещано, что все подобные проблемы в Германии будут раз и навсегда решены, а сама она превратится в великую империю, что собственно, и произошло. Правительство начало активно возрождать все «чистое» и патриотично-арийское, в то время как любая вещь, которая не прославляла Фатерлянд, тут же признавалась антигерманской, и была демонизирована, высмеяна и раскритикована. Наиболее печально известными фактами в этом плане, конечно же, являются публичные сжигания антигерманских книг и массовые преследования евреев. Но наравне с этим имело место и притеснение искусства и экспрессионизма.

Вскоре после прихода Гитлера к власти и возрождения нацистами немецкого патриотизма, началось притеснения искусства, сферы развлечений, и преследования всех тех, кто принимал в этом участие. Большинство прогрессивных произведений искусства были признаны «дегенеративными» и конфискованы, а затем проданы, сожжены или собраны в специальные выставки, призванные высмеивать эти творения, которые стали известны как Музеи «Дегенеративного Искусства». К ним относились работы таких художников как Сальвадор Дали, Пабло Пикассо, Пауль Клее, Макс Эрнст, Эдвард Мунк, и два наиболее примечательных, как для эпохи, так и для нашей статьи – Отто Дикс и Жорж Грос. Эти переносные «музеи» были одними из величайших и наиболее прогрессивных выставок, которые когда-либо видел мир, но вместо заслуженной похвалы в их адрес сыпались только издевательства и насмешки. Картины продавали с молотка прямо на выставках, всячески уродовали, специально вешали косо и беспорядочно.

Именно отсюда термин «МРАКОИЛЛЮМИНАТЫ НИЗКОГО ИСКУССТВА» пришел в лирику Мэнсона. НИЗКОЕ ИСКУССТВО, вероятно, является синонимом к «Дегенеративному», и этот образ целенаправленно используется Мэнсоном ради защиты прав экспрессионизма, заранее себя демонизируя, он дает возможность отдохнуть заядлым критикам, и всем прочим людям, способным лишь осуждать, то чего не понимают. Ну а «МРАКОИЛЛЮМИНАТЫ» – это умелая игра слов, где приставка «мрак» соединяется со словом «иллюминаты¹». В этом контексте Мэнсон изображается как некто темный, зловещий, сеющий кругом одни страдания, но делающий это столь насмешливо и саркастично, что это доставляет лишь удовольствие и себе, и всем, кого касается это «искусство».

На фото внутри буклета «The Golden Age Of Grotesque» Мэнсон изображен в макияже, больше известном под названием «блэкфейс». Блэкфейс был разновидностью театрального грима, который использовался в ранних водевилях и американском театре. Поскольку неграм не разрешалось участвовать в представлениях, белым актерам приходилось закрашивать лицо черной краской, оставляя белые круги вокруг рта и в некоторых случаях глаз. Собственно, это было аналогично Шекспировскому театру, где мужчины играли женские роли и выходили на сцену в женских костюмах, поскольку женщинам было запрещено играть в спектаклях. Кстати, в японском театре этот запрет актуален до сих пор.

На фото внутри буклета «The Golden Age Of Grotesque» Мэнсон изображен в макияже, больше известном под названием «блэкфейс». Блэкфейс был разновидностью театрального грима, который использовался в ранних водевилях и американском театре. Поскольку неграм не разрешалось участвовать в представлениях, белым актерам приходилось закрашивать лицо черной краской, оставляя белые круги вокруг рта и в некоторых случаях глаз. Собственно, это было аналогично Шекспировскому театру, где мужчины играли женские роли и выходили на сцену в женских костюмах, поскольку женщинам было запрещено играть в спектаклях. Кстати, в японском театре этот запрет актуален до сих пор.

Давайте еще раз вернемся к цитате Мэнсона «Вы будете называть «дегенератом» меня, но я не позволю заклеймить «дегенеративным» мое искусство». Слово «дегенеративный» в этом контексте, как вы уже догадались, употребляется не в прямом значении чего-то вырожденного, а скорее, как аналогия к нацистским музеям «Дегенеративного Искусства». Экспонаты этих музеев являлись одними из величайших и прогрессивнейших произведений, которые когда-либо выставлялись, но были раскритикованы и унизительно прозваны «дегенеративными», потому что власти укоренили в обществе фашистскую мораль и понятия о красоте. А теперь, вспомните, как сам Мэнсон борется против самоустановившегося в обществе «Фашизма Красоты», которому люди охотно следуют, даже не задумываясь. Как глядя в зеркало, он ни капельки не заботясь о фашистских стандартах общества, с издевкой любуется своей «дегенеративной» красотой.

«ДЕГЕНЕРАТИВНАЯ» МУЗЫКА

Наряду с произведениями искусства, которые были запрещены, конфискованы или сожжены, вторжение нацистов в культурную жизнь Германии зацепило и такие сферы как музыка и развлечения. Свинг и джаз были демонизированы и полностью запрещены как «дегенеративная» и «негро-жидовская» музыка. В ночных клубах и музыкальных магазинах регулярно проводились обыски, которые должны были снизить интерес населения к этой сфере путем террора и запугивания. Ничуть ни лучше нацисты относились к кабаре и водевилю: на театры и клубы, в которых шли подобные представления, часто проводились облавы, а сами они попросту закрывались. Словосочетание «Свинг Хайль», которое Мэнсон использует в Dolf-Dagga Buzz-Buzz Ziggety-Zag, было своеобразным девизом, родившимся именно в этот период времени. «Свинг Хайль» являлось своего рода издевательством свингеров над нацистским лозунгом «Зиг Хайль», протестом против режима, который стремился стереть их с лица земли. Эту борьбу прекрасно иллюстрируют такие два фильма как «Свингеры» и «Кабаре», подробнее о которых вы можете прочесть в нашем разделе, посвященном Кинематографу.

И снова мы вернулись к теме войны между цензурой и самовыражением, которая является неотъемлемым элементом творчества Мэнсона. Большинство образов в The Golden Age Of Grotesque, связаны именно с этой эпохой (1930-е годы), и используя конкретные исторические примеры, Мэнсон идентифицирует себя с вышеописанными притеснениями и преследованиями, которые он, кстати говоря, испробовал на собственной шкуре. Помимо вышеупомянутого блэкфейса, Мэнсон играет на саксофоне во время The Golden Age Of Grotesque на концертах Гротеск Бурлеск тура, это – еще один аспект, напрямую связанный с формами развлечения, которые в свое время проходили под маркой «дегенеративных». Саксофон издревле являлся синонимом джаза, и таким образом это создает еще один прозрачный намек на «дегенеративную» музыку.

ФАШИЗМ И ЭКСПРЕССИОНИЗМ

Наряду с элементами музыки, искусства и театра, которые нацисты считали «дегенеративными», The Golden Age Of Grotesque (равно как и остальное творчество Мэнсона) парадоксально переполнен фашистскими изображениями, выполненными в «дегенеративной» манере, что вместе образует дихотомию «добра» и «зла», фашизма и экспрессионизма, черного и белого, Мэрилин и Мэнсона.

Тематически, Мэнсоновское издевательское изображение фашизма и нацистских образов напоминает весьма неоднозначный, повлекших за собой множество споров, фильм Чарли Чаплина «Великий Диктатор» 1940 года. Этот фильм был сатирической пародией на Гитлера и нацистскую партию, где автор при помощи комедии пытался предупредить мир о реальной опасности надвигающегося фашизма конца 30-х годов. Ну а Мэнсон в свою очередь, в очень похожей манере изобличает современные притеснения искусства со стороны религии и правительства, а также осуждает введение «самоцензуры», принудительно укоренившейся в обществе. Получившаяся в результате неоднозначность весьма напоминает выступления Бойда Райса, оказавшего огромное влияние на Мэнсона. Кстати, именно у Райса Мэнсон позаимствовал Сэлебритерианский Двойной Крест.

Остальные акварели Мэнсона, нарисованные с тех пор, и несущие в себе ссылку на Гитлера или свастику: